Теория музыки в России: общество in-progress?

  • 26.09.2011

Итак, свершилось: теперь в нашей стране учреждено Российское общество теории музыки. События разворачивались стремительно: первоначальную инициативу проявил доктор Ильдар Ханнанов, выпускник Московской консерватории, ныне работающий в США (Пибоди-консерватория, Балтимор), который в начале января «вбросил» идею об образовании Общества в наше теоретическое пространство. Видимо, идея легла на подготовленную почву: уже к середине апреля Московская государственная консерватория во главе с ректором, доктором искусствоведения, профессором А. С. Соколовым осуществила масштабную научную конференцию «Теория музыки в России: традиции и перспективы» (14–16 апреля, Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского, 2011), которая совместила в себе, с одной стороны, подведение итогов по всему фронту отечественных музыкально-теоретических достижений, с другой  — явилась «точкой кристаллизации» новой структуры.


Размышляя об этом событии post-factum, невольно ловишь себя на мысли, что вся стремительность события только потому и стала возможной, что к этому все давно уже было готово, причем с обеих сторон. Известно, что музыкально-теоретическое сообщество с воодушевлением восприняло идею создания Общества теории музыки в России: президент Американского Общества, Д-р Линн Роджерс из Нью-Йорка, узнав о предпринимаемых шагах, предоставила документы, которые можно было использовать в качестве примерной модели отечественного Устава общества  — Устав и Принципы управления Американским обществом теории музыки. Это документы, по которым Американское общество существует уже 33 года. Профессор Джорджио Сангвинетти, организатор конференции 2011 года в Риме, где будет создана Федерация обществ теории музыки, подтвердил, что Российское общество теории музыки будет принято в Федерацию на равных правах с другими обществами.


Несколько слов о вышеупомянутой конференции. Форум, на котором, по всей видимости, произойдет образование Федерации обществ теории музыки, — это VII европейская конференция по анализу музыки (VII European Music Analysis Conference), которая будет проходить с 29 сентября по 2 октября 2011 года в Риме. Под аббревиатурой VII Euromac эта конференция продолжит традицию конгрессов, которые уже состоялись в речение ряда предшествующих лет в Кольмаре (Франция), Тренто (Италия), Монпелье (Франция), Роттердаме (Голландия), Бристоле (Великобритания) и Фрайбурге (Германия). Поскольку Евромак VII — это не просто очередное мерояприятие, собирающее весь цвет европейского теоретического сообщества, но и учредительное собрание для создания Федерации европейских обществ теории музыки и анализа, постольку главной площадкой для проведения конгресса избрана одна из знаменитейших консерваторий Европы — римская консерватория Санта Чечилия, а некоторые отдельные заседания будут проводиться в Французском культурном центре, а также в римском австрийском Культурфоруме. Впечатляет и повестка конференции: -формы и структуры музыки римского барокко;


- новый взгляд на соотношение музыки Листа и классической формы в свете двухсотлетия со дня рождения композитора;
- музыка и эмоции;
- анализ и драматургия оперы: новые аспекты, новые возможности;
- устная традиция и анализ: популярная, этническая и афро-американская музыка;
- анализ и музыкальное образование;
- анализ музыки до 1600 года;
- тембр и фактура в музыке после 1945;
- репертуар и метод – определения, границы, взаимодействия;
- новые технологии и анализ;
- взаимоотношения между анализом и историей.


Широчайшая палитра научных направлений позволяет, с одной стороны, оценить самый общий контур современных теоретических интересов, с другой, задуматься: в каких областях наша отечественная наука имеет сильные позиции, а где нам пока нечего сказать?
Прежде чем предаться размышлениям на эту тему, вернемся к высказанной идее относительно готовности теоретического сообщества России примкнуть к общеевропейскому (и шире — общемировому) движению. В самом деле, и скорость, с которой была подготовлена и проведена московская апрельская конференция, и качество организационной работы, и «контент», то есть представленные доклады, позволяют судить о степени готовности российских музыковедов к международному уровню общения. Симптоматично, что в том, как изначально была спланирована конференция, просматривался прежде всего «образовательный» мотив. По задумке организаторов, помимо общих заседаний и заключительного круглого стола планировалась работа пяти тематических секций:

  1. Анализ музыкальных произведений
  2. Гармония
  3. Полифония
  4. История и теория
  5. Концепция непрерывного музыкального образования на нынешнем этапе

Интерпретируя предложенную схему, можно сделать вывод, что достижения российского музыкознания лежат прежде всего в пространстве образовательном, в области музыкально-теоретических предметов, преподаваемых на высшей ступени музыкального образования (секции анализа, гармонии, полифонии). Отчасти с этим пересекается (но отчасти и выходит в открытое научное пространство) проблема взаимодействия истории и теории (заметим, что эта позиция оказалось общей в московской и грядущей римской конференции). А что касается концепции непрерывного музыкального образования на нынешнем этапе, то здесь российское музыкознание стоит на пороге болезненных преобразований: по задумке тех, кто подписывал от имени России Болонскую конвенцию, именно в этом 2011 году предстоит принятие новых образовательных стандартов, связанных в музыкальном искусстве с введением принципиально новых для нашего образования программ  — бакалавриата и магистратуры. Степень «накаленности» дискуссий в этом отношении пока еще весьма велика, а проблемы, связанные с внедрением новых программ, далеки от сколько-нибудь удовлетворительного решения. Это одна из самых болевых точек нашей музыкальной действительности, и то, что устроители ввели эту секцию в круг ведущих тем конференции, красноречиво говорит об остроте момента.


Три дня московской конференции собрали представительное музыкальное сообщество: в конференции приняли участи представители Москвы (Московская государственная консерватория, Российская академия музыки им. Гнесиных), Санкт-Петербурга (Санкт-Петербургская консерватория, Санкт-Петербургский государственный университет), Казани (Казанская государственная консерватория имени Н. Г. Жиганова), Новосибирска (Новосибирская государственная консерватория им. М. И. Глинки), Перми (Пермский государственный педагогический университет), Ростова-на-Дону (Ростовская государственная консерватория им. С. В. Рахманинова), Екатеринбурга (Уральская государственная консерватория им. М. П. Мусоргского). Справедливости ради следовало бы посетовать на отсутствие и других видных консерваторий России (Нижнегородской, Саратовской, Воронежского института искусств), но, возможно, заметнее всего было отсутствие Государственного института искусствознания, нашего единственного (во всяком случает, по формальному признаку) чисто научного учреждения. Здесь, конечно, с моей стороны имеется определенное лукавство: многие преподаватели Московской консерватории и Российской академии музыки им. Гнесиных совмещают работу в учебном заведении с работой в ГИИ. И все же в этом было что-то знаменательное: оплот «чистой» науки оказался в стороне от событий… В этой моей сентенции нет никакого желания делать выводы, кроме одного, очень тревожного вопроса: значит ли это, что «чистая» наука в определенной степени утрачивает свои позиции в отечественном музыковедении? Понятно, что за этим стоит целый ворох непростых и даже болезненных экономических вопросов, в которых не виноват никто из тех достойнейших людей, который стоят у руля ГИИ — но случайно ли случившееся? И не просматривается ли в этом еле заметном факте пока еще пусть слабые, но все же контуры проблемы с «большой» музыкальной наукой?


Доклады, представленные на конференции, хоть и были «разведены» по секциям (о чем порой хотелось посожалеть: в разных секциях одновременно шли интересные доклады, и хотелось попасть и на те, и на другие), но в них чувствовалось некое особое «перспективное» видение, желание охватить свою область «с высоты птичьего полета». Первый день был построен по законам одновременной экспозиции нескольких тем: все руководители секций выступили с докладами по своему «кусту». А. С. Соколов, возглавлявший Секцию «Анализ музыкальных произведений и общие вопросы теории музыки», обобщил деятельность кафедры теории музыки Московской консерватории; соведущий этой же секции В. Н. Холопова осветила «Междисциплинарные акценты в общей теории музыки». Ведущий секции «История и теория» К. В. Зенкин в своем докладе «О русских теоретических концепциях истории музыки» оценил вклад российских ученых в формирование концепции музыкальной истории, а М. А. Сапонов осветил дилеммы историографии. Взгляд в будущее музыкальное профессиональное образование в России предложил председатель секции «Концепция непрерывного образования на нынешнем этапе» А. З. Бондурянский. Секция гармонии была представлена докладом Г. И. Лыжова «Проблемы стилевого курса гармонии», секция полифонии  — докладами Н. А. Симаковой «Полифония: курс будущего» и И. К. Кузнецова «Перспективы развития курса полифонии». Симптоматично, что последующие дни были посвящены памяти выдающихся российских ученых Е. В. Назайкинского, Ю. Н. Холопова, В. В. Протопопова, во многом определивших пути развития музыкальной науки вплоть до нынешнего дня. В этом по-прежнему сказывается «классикоцентризм» нашего музыковедения, мотивированный как историческим ходом развития музыкальной культуры в нашей стране, так и определенными трудностями развития современных теорий.


Не пытаясь подробно характеризовать дальнейшие доклады, укажу обозначившиеся тенденции. Охват теоретического знания в современном отечественном знании велик: от раннего европейского Средневековья и Ренессанса (Ю. В. Москва, Р. Л. Поспелова, Н. И. Тарасевич, М. Е. Гирфанова) до новейших феноменов алеаторной формы (М. В. Переверзева) и сольфеджийных психотехник (М. В. Карасева). Акценты докладчиками проставлялись как на свойствах методов анализа (В. Н. Холопова, П. А. Чернобривец), так и на особых свойствах объектов (И. П. Сусидко, Л. Д. Пылаева). Объектом рефлексии становились теория музыки (Т. И. Науменко,) историческое музыкознание (А. А. Панов), профессия теоретика (А. Л. Маклыгин), анализ как деятельность (М. Е. Пылаев). Естественно, что изучение отечественной музыкальной культуры было представлено богато и полно: с точки зрения интертекстуальности (Е. В. Титова), теории жанров (Б. А. Шиндин), технических приемов (Н. Ю. Плотникова, З. И. Глядешкина), но более всего в русле отечественной традиции преподавания музыкально-теоретических дисциплини непрерывности циклов обучения (Л. П. Робустова, Л. Р. Джуманова, Е. М. Царева, Т. С. Кюрегян, Т. В. Франтова, М. И. Катунян). Некоторые феномены современной теории обозначились как особо проблемные: цитата (О. В. Лосева), стилевая концепция барокко (Р. А. Насонов), радикальное музыкознание (Т. В. Цареградская), плагальность (Е. А. Пинчуков). Конечно, нельзя полно и взвешенно судить о проблематике современной отечественной теории по докладам одной только конференции, но есть, мне кажется, в нашей науке области, которые традиционно «не замечаются» сообществом теоретиков: это прежде всего теория массовых жанров и популярной музыки, в большой мере освоенная музыкознанием других стран. Это в полной мере проявилось и на нынешней конференции. Другой особенностью можно назвать «кириллическую замкнутость» (выражаясь словами Р. А. Насонова) нашего сообщества, его в целом невысокую развернутость в сторону зарубежных коллег. Хорошо это или плохо? Это, естественно, позволяет сохранять свою самобытность, и в то же время это делает нас «невидимыми» международному сообществу. И в этом есть, конечно, проблема, преодолевать которую придется уже следующему поколению теоретиков. Но кто это будет? Этот вопрос невольно напрашивался во время доклада, завершавшего работу конференции. И. Д. Ханнанов выступил с сообщением о работе таких же обществ теории музыки в разных странах Европы. И одна из самых примечательных особенностей работы этих обществ, помимо того, что они собираются на регулярные конгрессы и публикуют регулярные периодические издания, состоит в том, что одной из важных задач является оказание помощи молодым музыковедам в их профессиональном становлении.Трудно не испытать чувство «белой» зависти, знакомясь с тем, как мощно и оперативно могут помогать своим молодым коллегам — студентам и аспирантам — наши коллеги-теоретики Европы и Америки.


И. Д. Ханнанов обозначил и другую проблему, связанную с функционированием Общества теории музыки в нашей стране: а готовы ли мы к тому, что в рамках музыкальной культуры будет функционировать достаточно жесткая по своим установлениям бюрократическая организация? Готово ли сообщество к тому, что за все придется платить: и буквально ( в виде взносов, размер которых установлен сейчас в объеме 600 рублей), и в переносном смысле — тратой времени на организации, встречи, выполнение обязанностей по сбору информации, написанию и оцениванию публикаций, который должны обязательно появляться с положенной регулярностью в положенном журнале и соответствовать международному уровню? Эти вопросы неизбежно придется решать будущему правлению Общества. А пока — поздравляем первого избранного Председателя российского Общества теории музыки ректора Московской государственной консерватории доктора искусствоведения профессора Александра Сергеевича Соколова и желаем ему и его команде успехов в деле продвижения нашей музыкальной науки на международные просторы!

События